Ливеровский Алексей Алексеевич
Хочу сказать немного о личном. Я был депутатом Ленсовета. В свое время его разогнали. Депутатами много было сделано доброго для города, честно старались. Но представительные органы парламентского типа не вписались в авторитарную модель, пришедшую из советских времен. КПСС отменили, а вертикаль власти остались.
Законодательное собрание Санкт-Петербурга I созыва было почти парламентом. В нем еще не было квалифицированного большинства партии власти и голосование происходило не только по приказу из Смольного. Созданный нами Устав Санкт-Петербурга (я имею ввиду его первую, еще не угробленную редакцию) был, как многие теперь считают, одним из наиболее прогрессивных правовых актов конституционного законодательства. Однако, оказалось, что предложенная нами в Уставе мера реализации конституционного принципа разделения государственной власти в отношении полномочий высшего должностного лица была объявлена … унизительной для Губернатора. Опять, как с Белым домом, возник конституционный кризис: ЗАКС три месяца не проводил заседаний. На сей раз стрелять не пришлось, всё решило грамотное использование административного ресурса. Разумеется, наиболее активных законодателей , в том числе меня, - не переизбрали в следующий созыв.
Со второго раза хождения во власть, я понял, что в постсоветском пространстве представительные органы власти формируются политическим режимом, как инструмент осуществления авторитарной власти, а не как независимая структура, принимающая самостоятельные решения.
Я прошу прощение за маленькое теоретическое отступление. Какая разница между конституционализмом и его реализацией в Конституции? Конституционализм – это те доктрины, которые давным-давно придумали люди для того, чтобы защитить свои права и свободы и рациональным образом создать внутреннюю конкуренцию во власти, ограничивающую её самодержавность. Эти доктрины отражаются в тексте Конституции, как система фундаментальных правовых принципов. Исходя из доктрины верховенства Конституции, эта система правовых регуляторов общественных отношений должна обладать приоритетным воздействием на создаваемое органами государственной власти нормативное регулирование. И деятельность организованных в государстве органов власти также должна подчиняться этим принципам. Но конкретную реализацию конституционных принципов в устройстве государственной власти и в нормативном регулировании осуществляет действующая политическая система. Однако традиционным свойством корпорации власти является желание умножить и сохранить на подольше (лучше навсегда) свои полномочия. Это желание перерастает в паранойю, если у представителей этой корпорации возникает страх за содеянное. В результате вместо реализации конституционных принципов, позволяющую создать политическую конкуренцию, осуществляется имитация демократического режима, позволяющая продолжить властные полномочия. Правом осуществлять правовой контроль за конституционностью политического режима обладает орган конституционной юстиции, но… он тоже входит в ту же систему государственной власти. И миф о возможности конструктивного самоограничения власти остается в романтических представлениях.
Первый созыв ЗАКСа, до своего фактического «обнуления», успел подготовить закон «Об Уставном Суде Санкт-Петербурга». Я был назначен в этот суд судьей. Кстати, знаменитая поправка в ФКЗ «О судебном системе РФ» о праве субъектов Федерации создавать органы конституционного нормоконтроля «пришла» в Госдуму из ЗАКСа. (С горечью отмечу, что нынешние поправки в Конституцию «элегантно» ликвидируют региональную конституционную юстицию, внесением в статью 118 исчерпывающего перечня судов в России, забыв, при этом, конституционные (уставные) суды субъектов Федерации. Получен еще один ощутимый удар по реализации конституционного принципа федерализма в России).
Проработав почти весь первый созыв Уставного Суда, я ушел в отставку, когда понял, что органы конституционной юстиции не могут быть независимыми от исполнительной власти, если отрицается конституционный принципа несменяемости судей, введением возрастных ограничений на прекращение полномочий для судей Конституционного Суда, или установлением конечных, небольших сроков полномочий для судей конституционных (уставных) судов субъектов Федерации. Напомню, судьи Верховного Суда США, осуществляющие, в том числе, конституционный нормоконтроль, не имеют возрастных ограничений на прекращение полномочий, их отставка в любых обстоятельствах никак не зависит от воли Президента США.
Мои хождения во власть, с одной стороны, принесли понимание, с другой, желание разобраться в научном плане, как политическая система государства, влияет на формирование его конституционного развития. Я понял, что иссдедований надо привлекать политологию, социологию, и, конечно, теорию конституционного права, причем, в её современной парадигме, возникшей в теории и практике конституционного регулирования в странах «новой демократии» при создании постсоветской государственности. И, прежде всего, опираться на научные достижения ученых, которые контролируют пульс российской государственности. Это судьи Конституционного суда Гадис Абдуллаевич Гаджиев, Николай Семенович Бондарь, Константин Викторович Арановский, Сергей Дмитриевич Князев, Александр Николаевич Кокотов. Эти теоретики права, на основании анализа огромной и весьма конструктивной судебной практики, создали новую теорию конституционной юстиции и помогли мне войти в этот замечательный правовой мир.
Да, я не упомянул Зорькина. Его заслуга состоит в том, что он смог сохранить Конституционный Суд в условиях большего желания его соединить с Верховным судом, или созданием Высшей судебной палаты, то есть, фактически уничтожить конституционную юстицию. Кроме того, Зорькин можно считать пророком. Мы сегодня вспоминали Петра Давидовича Баренбойма, который написал замечательную книжку «2000 лет принципа разделения государственной власти». В ней он убедительно показал, что Моисей, будучи первым судьей, принимая решения, толкуя десять заповедей, и своей судебной практикой определял правовое развитие ветхозаветного еврейского сообщества. Сегодня конституционные судьи, толкуя фундаментальные конституционные принципы, корректируют действующее законодательство и, тем самым, определяют конституционное развитие страны, то есть пророчествуют.
В.Д. Зорькин написал статью: «Право метамодерна: постановка проблемы». В этой работе ученый констатировал, что в России за двадцать шесть лет после принятия Конституции Российской Федерации «общество рациональное и основанное на правовых началах равенства и справедливости, построено не было». Это почти официальное признание неудачи в осуществлении российского «конституционного проекта», начатого в 1993 году. Современные кризисные явления ученый связывает с понижением эффективности государственного управления, порожденного действующим политическим режимом. Кризис эффективности политического режима В.Д. Зорькин связывает с проблемой легитимности политической системы, выразившаяся, в частности, в абсентеизме избирателей (от моего голоса ничего не зависит, все решают группы влияния во власти), отсутствии у избирателей политических предпочтений и приверженности к появляющимся политическим партиям (наследие неконституционного всевластия КПСС). Для преодоления кризисных явлений В.Д. Зорькин предлагает создание условий для формирования политической конкуренции.
В конце работы судья смотрит в будущее: «для того чтобы прорваться в правовое будущее нам предстоит длительный путь утверждения демократических основ государственной и общественной жизни. Исторического времени для этого нам отмерено совсем немного. Мы должны постараться успеть».
В.В. Костюшев:
- Можно уточнить? Алексей Алексеевич, Вы, действительно, хотите реанимировать статью Зорькина, его правовые позиции?
А.А. Ливеровский:
- Я не реанимирую, просто, призываю Вас ее перечесть, чтоб уточнить свое представление о научных взглядах В.Д.Зорькина.
В.В Костюшев:
- Но вы ее почти цитируете.
А.А. Ливеровский:
- Да, цитирую, насколько мне не изменяет память. Обращаю Ваше внимание, что В. Д. Зорькин в этой работе отмечает, что неэффективность политического режима привела к кризису государственного управления и нелегитимности власти. Люди не ходят на выборы. Появилась, так называемая, партия власти, используемая как административный ресурс автократии. В большинстве региональных «парламентов» партия власти получает квалифицированное большинство мест. Почему? Потому что избирательное законодательство не отражает фундаментальный конституционнёый принцип равенства, определяющего равный доступ к ресурсам, финансовым информационным. А что у нас получается? Получается диктатура большинства в парламентах. У нас в Законодательном Собрании Санкт-Петербурга квалифицированное большинство партии власти. Депутату от «Яблока» Борису Вишневскому не всегда дают выступить на заседании…
Б.Л. Вишневский:
- Ну, выступать пока еще дают. У меня такой маленький вопрос. Зорькин недавно писал, что у Президента слишком много полномочий. Я об этом пишу 27 лет, задолго до уважаемого Валерия Дмитриевича. Сейчас Президенту еще прибавили полномочий. Скажи, пожалуйста, то, что сейчас примут, будет ли способствовать улучшению баланса властей, развитию политической конкуренции, о которых пишет Зорькин. Уменьшение состава Конституционного Суда будет способствовать конституционному развитию?
А.А.Ливеровский:
- Существуют правоведы, которые искренне считают и пытаются доказать, что конституционный переход от одной системы социальных ценностей к другой, содержательно противоположной, особенно в нашей необъятной по территории, многонациональной поликонфессиональной стране требует авторитарной, даже самодержавной централизации государственной власти. Мне кажется, что авторитарная система эффективна, как форма политического управления, на форс-мажорных этапах государственного развития, и теряет свою прогрессивность при спокойном экономическом развитии государства. Отсутствие политической конкуренции, плюрализма правовых, экономических, социальных, идеологических подходов при принятии государственно-властных решений, приводит к стагнации общественных отношений, и, что особенно опасно, к упадку экономического развития.
Что касается Конституционного Суда. У меня, как и у многих правоведов, есть вопросы к его отдельным решениям, к возникающим политическим аллюзиям. Это нормально - правовые позиции и должны быть различными, если рассматривать правотворческую составляющую Конституционного Суда. Напомню, о большом числе опубликованных особых мнений судей, то есть, теоретических несогласиях внутри этой корпорации. Для меня, да и не только для меня, актуально и важно, что многие правовые позиции Конституционного Суда широко используются в ординарных судах, особенно, в решениях по экономическим казусам.
О чем хочется помечтать? Цитируя Николая Семеновича Бондаря пожелаю, чтобы Конституционный Суд Российской Федерации, оставаясь «творческой лабораторией права», действительно превратился в «суд над властью».
Законодательное собрание Санкт-Петербурга I созыва было почти парламентом. В нем еще не было квалифицированного большинства партии власти и голосование происходило не только по приказу из Смольного. Созданный нами Устав Санкт-Петербурга (я имею ввиду его первую, еще не угробленную редакцию) был, как многие теперь считают, одним из наиболее прогрессивных правовых актов конституционного законодательства. Однако, оказалось, что предложенная нами в Уставе мера реализации конституционного принципа разделения государственной власти в отношении полномочий высшего должностного лица была объявлена … унизительной для Губернатора. Опять, как с Белым домом, возник конституционный кризис: ЗАКС три месяца не проводил заседаний. На сей раз стрелять не пришлось, всё решило грамотное использование административного ресурса. Разумеется, наиболее активных законодателей , в том числе меня, - не переизбрали в следующий созыв.
Со второго раза хождения во власть, я понял, что в постсоветском пространстве представительные органы власти формируются политическим режимом, как инструмент осуществления авторитарной власти, а не как независимая структура, принимающая самостоятельные решения.
Я прошу прощение за маленькое теоретическое отступление. Какая разница между конституционализмом и его реализацией в Конституции? Конституционализм – это те доктрины, которые давным-давно придумали люди для того, чтобы защитить свои права и свободы и рациональным образом создать внутреннюю конкуренцию во власти, ограничивающую её самодержавность. Эти доктрины отражаются в тексте Конституции, как система фундаментальных правовых принципов. Исходя из доктрины верховенства Конституции, эта система правовых регуляторов общественных отношений должна обладать приоритетным воздействием на создаваемое органами государственной власти нормативное регулирование. И деятельность организованных в государстве органов власти также должна подчиняться этим принципам. Но конкретную реализацию конституционных принципов в устройстве государственной власти и в нормативном регулировании осуществляет действующая политическая система. Однако традиционным свойством корпорации власти является желание умножить и сохранить на подольше (лучше навсегда) свои полномочия. Это желание перерастает в паранойю, если у представителей этой корпорации возникает страх за содеянное. В результате вместо реализации конституционных принципов, позволяющую создать политическую конкуренцию, осуществляется имитация демократического режима, позволяющая продолжить властные полномочия. Правом осуществлять правовой контроль за конституционностью политического режима обладает орган конституционной юстиции, но… он тоже входит в ту же систему государственной власти. И миф о возможности конструктивного самоограничения власти остается в романтических представлениях.
Первый созыв ЗАКСа, до своего фактического «обнуления», успел подготовить закон «Об Уставном Суде Санкт-Петербурга». Я был назначен в этот суд судьей. Кстати, знаменитая поправка в ФКЗ «О судебном системе РФ» о праве субъектов Федерации создавать органы конституционного нормоконтроля «пришла» в Госдуму из ЗАКСа. (С горечью отмечу, что нынешние поправки в Конституцию «элегантно» ликвидируют региональную конституционную юстицию, внесением в статью 118 исчерпывающего перечня судов в России, забыв, при этом, конституционные (уставные) суды субъектов Федерации. Получен еще один ощутимый удар по реализации конституционного принципа федерализма в России).
Проработав почти весь первый созыв Уставного Суда, я ушел в отставку, когда понял, что органы конституционной юстиции не могут быть независимыми от исполнительной власти, если отрицается конституционный принципа несменяемости судей, введением возрастных ограничений на прекращение полномочий для судей Конституционного Суда, или установлением конечных, небольших сроков полномочий для судей конституционных (уставных) судов субъектов Федерации. Напомню, судьи Верховного Суда США, осуществляющие, в том числе, конституционный нормоконтроль, не имеют возрастных ограничений на прекращение полномочий, их отставка в любых обстоятельствах никак не зависит от воли Президента США.
Мои хождения во власть, с одной стороны, принесли понимание, с другой, желание разобраться в научном плане, как политическая система государства, влияет на формирование его конституционного развития. Я понял, что иссдедований надо привлекать политологию, социологию, и, конечно, теорию конституционного права, причем, в её современной парадигме, возникшей в теории и практике конституционного регулирования в странах «новой демократии» при создании постсоветской государственности. И, прежде всего, опираться на научные достижения ученых, которые контролируют пульс российской государственности. Это судьи Конституционного суда Гадис Абдуллаевич Гаджиев, Николай Семенович Бондарь, Константин Викторович Арановский, Сергей Дмитриевич Князев, Александр Николаевич Кокотов. Эти теоретики права, на основании анализа огромной и весьма конструктивной судебной практики, создали новую теорию конституционной юстиции и помогли мне войти в этот замечательный правовой мир.
Да, я не упомянул Зорькина. Его заслуга состоит в том, что он смог сохранить Конституционный Суд в условиях большего желания его соединить с Верховным судом, или созданием Высшей судебной палаты, то есть, фактически уничтожить конституционную юстицию. Кроме того, Зорькин можно считать пророком. Мы сегодня вспоминали Петра Давидовича Баренбойма, который написал замечательную книжку «2000 лет принципа разделения государственной власти». В ней он убедительно показал, что Моисей, будучи первым судьей, принимая решения, толкуя десять заповедей, и своей судебной практикой определял правовое развитие ветхозаветного еврейского сообщества. Сегодня конституционные судьи, толкуя фундаментальные конституционные принципы, корректируют действующее законодательство и, тем самым, определяют конституционное развитие страны, то есть пророчествуют.
В.Д. Зорькин написал статью: «Право метамодерна: постановка проблемы». В этой работе ученый констатировал, что в России за двадцать шесть лет после принятия Конституции Российской Федерации «общество рациональное и основанное на правовых началах равенства и справедливости, построено не было». Это почти официальное признание неудачи в осуществлении российского «конституционного проекта», начатого в 1993 году. Современные кризисные явления ученый связывает с понижением эффективности государственного управления, порожденного действующим политическим режимом. Кризис эффективности политического режима В.Д. Зорькин связывает с проблемой легитимности политической системы, выразившаяся, в частности, в абсентеизме избирателей (от моего голоса ничего не зависит, все решают группы влияния во власти), отсутствии у избирателей политических предпочтений и приверженности к появляющимся политическим партиям (наследие неконституционного всевластия КПСС). Для преодоления кризисных явлений В.Д. Зорькин предлагает создание условий для формирования политической конкуренции.
В конце работы судья смотрит в будущее: «для того чтобы прорваться в правовое будущее нам предстоит длительный путь утверждения демократических основ государственной и общественной жизни. Исторического времени для этого нам отмерено совсем немного. Мы должны постараться успеть».
В.В. Костюшев:
- Можно уточнить? Алексей Алексеевич, Вы, действительно, хотите реанимировать статью Зорькина, его правовые позиции?
А.А. Ливеровский:
- Я не реанимирую, просто, призываю Вас ее перечесть, чтоб уточнить свое представление о научных взглядах В.Д.Зорькина.
В.В Костюшев:
- Но вы ее почти цитируете.
А.А. Ливеровский:
- Да, цитирую, насколько мне не изменяет память. Обращаю Ваше внимание, что В. Д. Зорькин в этой работе отмечает, что неэффективность политического режима привела к кризису государственного управления и нелегитимности власти. Люди не ходят на выборы. Появилась, так называемая, партия власти, используемая как административный ресурс автократии. В большинстве региональных «парламентов» партия власти получает квалифицированное большинство мест. Почему? Потому что избирательное законодательство не отражает фундаментальный конституционнёый принцип равенства, определяющего равный доступ к ресурсам, финансовым информационным. А что у нас получается? Получается диктатура большинства в парламентах. У нас в Законодательном Собрании Санкт-Петербурга квалифицированное большинство партии власти. Депутату от «Яблока» Борису Вишневскому не всегда дают выступить на заседании…
Б.Л. Вишневский:
- Ну, выступать пока еще дают. У меня такой маленький вопрос. Зорькин недавно писал, что у Президента слишком много полномочий. Я об этом пишу 27 лет, задолго до уважаемого Валерия Дмитриевича. Сейчас Президенту еще прибавили полномочий. Скажи, пожалуйста, то, что сейчас примут, будет ли способствовать улучшению баланса властей, развитию политической конкуренции, о которых пишет Зорькин. Уменьшение состава Конституционного Суда будет способствовать конституционному развитию?
А.А.Ливеровский:
- Существуют правоведы, которые искренне считают и пытаются доказать, что конституционный переход от одной системы социальных ценностей к другой, содержательно противоположной, особенно в нашей необъятной по территории, многонациональной поликонфессиональной стране требует авторитарной, даже самодержавной централизации государственной власти. Мне кажется, что авторитарная система эффективна, как форма политического управления, на форс-мажорных этапах государственного развития, и теряет свою прогрессивность при спокойном экономическом развитии государства. Отсутствие политической конкуренции, плюрализма правовых, экономических, социальных, идеологических подходов при принятии государственно-властных решений, приводит к стагнации общественных отношений, и, что особенно опасно, к упадку экономического развития.
Что касается Конституционного Суда. У меня, как и у многих правоведов, есть вопросы к его отдельным решениям, к возникающим политическим аллюзиям. Это нормально - правовые позиции и должны быть различными, если рассматривать правотворческую составляющую Конституционного Суда. Напомню, о большом числе опубликованных особых мнений судей, то есть, теоретических несогласиях внутри этой корпорации. Для меня, да и не только для меня, актуально и важно, что многие правовые позиции Конституционного Суда широко используются в ординарных судах, особенно, в решениях по экономическим казусам.
О чем хочется помечтать? Цитируя Николая Семеновича Бондаря пожелаю, чтобы Конституционный Суд Российской Федерации, оставаясь «творческой лабораторией права», действительно превратился в «суд над властью».