Карцов Алексей Сергеевич
Я сразу хочу предупредить, уважаемые коллеги, что выступаю в сугубо личном, академическом качестве, - в качестве профессора Высшей Школы Экономики, которым я являюсь.

Дело в чем? Во-первых, хочу всецело присоединиться к импонирующему мнению уже высказанному, что здесь нужно просто определиться в ракурсе, в модальности оценок, то есть - «коньяки пахнут клопами» или «клопы пахнут коньяками». В этом отношении несомненно плюс, что эта тема растабуирована в принципе - обсуждения возможного оптимального конституционного устройства. И в этом отношении, конечно, с одной стороны, с точки зрения самых глубинных слоев коллективного правосознания это благо, что люди, которые от роду, как поэт говорил, «ни при какой погоде не читали пузатый Капитал», обратились к Конституции - посмотрели, заинтересовались. Если говорить про уже некие элитарные слои и носителей уже более-менее развитой правовой культуры, то в их дискурсе, если можно опираться (как я в наблюдениях обычно опираюсь) на некоторые фейсбучные контакты, на контент Телеграм каналов - в их дискурсе проявляются давно уже забытые и исчезнувшие имена титанов политической мысли и правовой мысли: вот как, с точки зрения Лока, модели разделения властей, нет ли здесь возможности? Есть, как в Монтескье, до Полибия доходит. И привлекается мощный компаративный пласт с точки зрения развитых конституционных правопорядков, как бы можно было имплементировать в разумных пределах на благо Конституции и Конституционализма. Это повышает несомненно качество. Порой даже удивляешься некой плоскостности неких рассуждений, высказываний. А здесь это ветер свежий в паруса дует. Это плюс. А что касается вот еще таких историко-сравнительных оценок, опять же, все в сравнении и в сопоставлении.

Был такой (может быть, коллеги, кто историей интересовался, получил историческое образование, помнят) классик петербургской школы историографии и источниковедения профессор Петербургского университета Сигизмунд Натанович Валк. А он арестовывался и в 19 году, и в 37 году, но выпускался, слава богу. И его спрашивали в 60-е годы: «А вот как это все в сравнении?» Нет, конечно, в 37 году несомненно лучше было, потому что в 19 году пьяная матросня заваливалась в квартиру, грабила там, что не грабила, то портила, выволакивала, и в допросную на Гороховую. Здесь ордер на обыск, ордер на арест, подпись, прокурор, санкция, подпись, протокол и так далее. Все в сравнении, то есть какая то институализация, какие то правовые начала, понятно, сугубо легистские, безо всякого, естественно, правового духа, тем не менее. В этом отношении здесь, я не знаю, я к сожалению опоздал, параллели какие-то приводились с какими то историческими созвучными эпохами, или нет? Мне, опять же, как человеку, закончившему в свое время еще и исторический факультет Ленинградского университета, как-то вспоминаются некие сюжеты из Отечественной истории двадцатых годов, конца сороковых годов, и так далее и так далее. И когда некий условно говоря транзит советский совершался, и мы помним, что это далеко не в правовом поле было, завершалось там чистками партий, Троцкисто-Бухаринскими выродками, и так далее. Ну и более мягко, но также не совсем в правовом поле, прошел рубеж 40-50 годов. В этом отношении, может быть, имеет смысл сквозь эту призму смотреть на тот пакет, скажем так, поправок, который был предложен, потому что естественно если первым взглядом посмотреть, то конечно, опять же в сугубо личном качестве говорю, вспоминается басня Михалкова «Слон-Живописец». Когда Слону рекомендовали внести то, внести это в картину, цвет усилить, композицию расширить. В результате получилось то, что вышло. То есть конечно даже на самый взгляд изощренный конституционалистский, уж не говоря про философию и теорию права, цельной концепции с точки зрения, которая объединяла бы, цементировала их все вместе, - я не вижу. Вместе с тем, каждую поправку можно мотивировать. То есть совершенно абсурдных не вижу. Этот коллаж был вызван очевидно порой ситуативными прагматическими соображениями различных подразделений того органа, который готовил для президента этот проект. А если говорить по сути, по основным интенциям, если отбрасываем все лишнее, случайное, популистское, которое должно привести как можно больше народу на выборы, вернее, на этот опрос по голосованию, - а вот основные интенции. Две основные интенции я вижу. С одной стороны, если говорить про внешний взгляд, взгляд стороны Человек и Власть, мы видим действительно объективное усиление президентской власти. В том числе за счет не каких-то совершенно новых предложений, а за счет институционализации (вернее, конституционализации) уже имеющегося. То, что существовало либо на уровне законов, либо было на уровне неких таких обыкновений, сейчас закладывается, очевидно в преддверии некой турбулентности, в Конституцию, что тоже кстати в плюс правовому сознанию нашего правящего класса, потому что если такой пиетет и такая вера в эту «брошюру», значит не все плохо. Значит не пересчитывают, сколько штыков в дивизиях. Как спросил Сталин, сколько у Папы Римского, - не перетягивают командование соответствующих округов, а вот в этом поле. Это плюс с точки зрения исторический тенденций развития России. Но если мы посмотрим про внутренний аспект, то есть аспект людей в высшей власти, то вижу здесь множество сдержек и противовесов скрытых, заложенных в этих поправках. Заложено, что в случае чего заблокировать те вопросы, которые не являются предметом элитного консенсуса.

В этом отношении, вопрос, который меня больше всего интересует с чисто профессиональной точки зрения - о предварительном контроле и надзоре конституционного суда. Это вписывается в логику того, чтобы, если даже, допустим, президент, глава государства, был избран с определенной программой, с определенными обещаниями, и к удивлению, он решился бы эту программу, отвечающую чаяниям большинства избирателей, - понятно, что заноза у основной части - где деньги. Где они, где?

Далее, речь не идет о тотальном пересмотре приватизации итогов, но тем не менее о каком-то социал-демократическом ракурсе, развороте в сторону социального государства, - несомненно да. Чтобы здесь какие-то такие возможности блокирующие в том числе, со стороны, Государственного Совета, например, как некой такой внутриэлитной площадки вне ветвей власти находящейся. Вместе с тем, если Дума избрана большинством голосов, то большинство за такие решительные поправки и изменения. Чтобы дополнительный блокиратор был на пути этого пересмотра социально-экономического устройства и политики, которая больше 20 лет воспроизводилась в виде запроса конституционного суда. Я считаю, что в целом, если Конституционный суд наделяется такими полномочиями, здесь конечно есть свои диалектические плюсы и минусы. Потому что плюс (я это и сам в некоторых публикациях указывал) конечно у Конституционного суда должен быть обязательный предварительный надзор. Но: только при условии, что предмет этого надзора не может стать впоследствии предметом конституционного нормоконтроля. А это, по существу, один предмет уже заложен в законе, это проект международных договоров. Кроме этого, я считаю, что необходимо только обязательный предварительный контроль в отношении законопроектов о поправках в Конституцию. Потому что Конституционный суд не уполномочен проверять одни статьи Конституции на соответствие другим. В этом отношении некоторая проблема есть, в том числе с точки зрения системности Конституции, проведении последовательно в расширенной Конституции, включая позиций Конституционных принципов.

Текущее законодательство, конечно, как показывает опыт зарубежных стран, все-таки не должно быть предметом предварительного Конституционного надзора. Потому, как мы видим, даже когда де Голль вводил рационализированный парламентаризм, и закреплял это в институтах, зафиксированных в Конституции 1958 года с поправками 1962 года. И вот советник, министр юстиции Мишель Дебре, как раз такой «намордник» на Парламент предложил: учредить Конституционный совет, который вот мог бы предварительно контролировать Конституционность актов Парламента. И то, если мы посмотрим, в условиях Франции это очень редко реализовывалось, а сейчас после реформы Конституционного совета, он приблизился именно к Конституционному суду. Фактически, он этим предварительным контролем не занимается. Поэтому здесь, конечно, есть риск, что Конституционный суд может стать неким в идеале медиатором между противоборствующими силами. Мы знаем по недавней сравнительной истории России 1993 года, попытки суда встать и разнять противоборствующие силы не всегда идут к реализации поставленных задач. То есть либо Конституционный суд прикрывает, скажем, от каких-то нежелательных с точки зрения главы государства популистских законопроектов Думы, Федерального Собрания, либо возможна еще теоретически манипулятивность, что нужен тот или иной законопроект и Федеральному Собранию, и президенту, но в силу своей непопулярности, в силу своей не очень приемлемости для широких кругов, дополнительно получается еще санкция Конституционного суда.

То есть и тот, и другой путь - это вовлечение Конституционного суда в орбиту политики, что нежелательно, потому что Конституционный суд и так по специфике своей деятельности во многом погружен в политическою сферу. А все остальное - два правительства, которые у нас появляются, правительство привилегированное, со звездочкой, которое по существу группируется вокруг президента, и не нуждается в утверждении, экономический блок, фиксация уже того, что по факту уже есть. Как Ельцинский президентский указ был о том, что такие-то министры напрямую назначаются. Так, это просто некая кодификация на уровне Конституции всех тех механизмов, обыкновений, которые есть. Вот, если вкратце.

А.А. Ливеровский (реплика):

- Вы все рассказали очень точно, правильно. Что касается правовых оценок, то, пожалуй, стоит обратился к Тамаре Георгиевне Морщаковой, с просьбой прислать для опубликования тексты ее двух последних публичных выступлений. Очень серьёзный и абсолютно профессиональный разбор именно поднятых Вами вопросов. И про надзорное полномочие Конституционного суда, и предварительный нормоконтроль, и другие конституционные «новации», превращающие конституционный суд в структурное подразделение Администрации Президента.

Костюшев В.В. (вопрос):

- Большое Вам спасибо. А каково Ваше личное мнение по поводу числа судей в конституционном суде? Говорят, важный вопрос. Две палаты в конституционном суде?

Карцов А.С. (ответ)

- Здесь, как Александр Васильевич Суворов говорил: «не числом, а умением.» Да, то есть вот 9 судей Верховного суда США и Верховный суд, и общую юрисдикцию осуществляет, и конституционные контроли в отношении гораздо более многонаселенной стороны. Вот, а что касается одиннадцати, меня это не пугает число. Тем более что здесь просто, на самом-то деле, и где-то он об этом и сказал, в каком-то там интервью BBC, кажется, да, BBC. Что, на прошлой неделе, что в принципе, здесь все исходили из данности, что вот есть, и не назначали, и не представляли к назначению. Вот, потому что где-то уже давно там где-то решили, что вот это оптимальное число. Вот сейчас в конституционном суде тоже неконституционное число судей. По возрасту уходят три в этом, два еще в будущем, но там правда один заместитель председателя, который от возрастного ценза освобожден, но один есть. И вот, это число 11 остается. Важно для меня в этом качестве, в этом контексте, чтобы ссылаясь на то, что, дескать, новое конституционное число судей, на то, что конституционный суд наделен новыми полномочиями, которые могут, с точки зрения, опять же, оценочного суждения, восприняты быть как кардинально новые, не произошло бы, как это было при реорганизации Верховного суда и слияния с Высшим Арбитражным судом, по новой формирование Конституционного суда. Я надеюсь, что этого не будет. А другой вопрос, что надо, конечно, вот я глубоко убежден, усиливать аппарат. То есть не аппарат, как таковой, а секретариат, то есть профильное управление, на которое, как раз, основная нагрузка по проработке этого материала в основном и падает. И вот, кстати, здесь опять же, здесь диалектика. С одной стороны, вот оценка, что плохо, что одиннадцать судей сокращение чуть ли не апокалиптически, с другой стороны плохо, ну, на самом деле, я считаю, что да, определенные опросы вызывает, предварительный контроль. Но причем, предварительный контроль не сплошной ведь, а выборочный, по усмотрению президента. Так вот, поскольку одновременно и уменьшается конституционный суд и при том, что вводится выборочный предварительный контроль, означает, что этот контроль воспринимается как экстраординарный инструмент, который особо не перегрузит суд.