Барандова Татьяна Леонидовна
Хотелось бы отметить, что помимо непосредственно нормативно-правовых (юридических решений) и процессуальных (вкл. политические практики) аспектов дискуссии вокруг изменения Конституции, существует ещё не один пласт смысловых значений для анализа, который мне хотелось бы артикулировать и добавить те направления, которые меня интересуют и профессионально, и с позиций гражданина, жителя страны.
Во-первых, специальное внимание, в плане анализа изменений семантики текста, хотелось бы обратить на то, что будет происходить с «Преамбулой» (про иные части, соответственно, тоже, но как «развивающие» её основания), т.е. элементом, значимым, в первую очередь, в качестве оформления общих смысловых рамок (или - фрейма) для всего документа в целом, являющегося перформативным (по определению этого термина Остином). То есть, и сами используемые слова, и фразеологические формулировки, подразумевающиеся к дальнейшему раскрытию через правовые нормы, ведь их буквально определяют через «установление», проявленное в лингвистическом изложении. То есть, те основы социального государства, которое предполагается регулировать, отражаются в терминологии и её интерпретации как в момент обсуждений, так и в последующем (в частности, при обращении в Конституционный суд, например), потому как исследователя именно социальной политики, меня особенно интересует всё, что связано с её гендерными аспектами и лингвистически, и содержательно (социокультурно) по формулировкам вносимых положений. Мне важно изучать, что сохранится (и если сохранится) и в каких интерпретациях из проблематики юридического равноправия и фактического равенства. Пока дискуссии по «Преамбуле» не достаточно очевидны, а именно в ней закладывается «социальная идеология» политического устройства страны и общественной организации.
Второе, что меня интересует, это процессуальный анализ дискурсивных практик и их (в т.ч. контекстуального) содержания – уже не столько сами поправки, сколько обсуждения, которые происходят в социальных сетях, в первую очередь в тех кругах, к которым я подключена в силу профессиональных или жизненных обстоятельств. Там много интересного происходит, и, конечно, дискурс неформального и, зачастую, «карнавализированного действа», в том числе и в плане речевого перформанса, меня тоже, конечно, интересует, уже как исследователя символической политики. Это направление не имеет непосредственного отношения к текстовому оформлению самой Конституции, но с позиции рассмотрения происходящего в сфере символической политики, многое представляется очень важным. Например, давайте посмотрим хотя бы на то, как важна та дата, которая назначена для её общенародного принятия, что потенциально становится новым государственным праздником, в т.ч. несет в себе элементы символической реструктуризации «календарного цикла» российской государственности. Политические антропологи отлично понимают аспекты «сакрализации» и временных периодов годового цикла в целом (т.е. даже символическое значение сезона весна и/или осень), и «наложения» новых праздников на существующие к этому моменту государственные даты (и не только, поскольку насыщение символизмом присутствует согласно и международным, и конфессиональным, и субкультурным, и даже у «народного» ежедневного праздничного календаря есть соответствующие коннотации). То есть, по всей вероятности, предполагается, что посредством конституционного референдума, будет «реанимирована» дата 22 апреля, посредством переведения её из «рудиментарного коммунистического фетиша» в дату нового (квази)народного праздника – Дня Конституции. И, конечно, то, что она напрямую «выпадает» на день рождения всем известного «прадедушки» Ленина, кажется, довольно интересно осмыслить и с политологической точки зрения. Учитывая то, как вообще происходит символизация, в том числе государственных символов, извините за каламбур, выбор даты выглядит интригующе и неоднозначно.
В дополнение к тому, в 2020 году на этой неделе в России проходит и православный праздник (Пасха), что определяет ещё один сюжет, который, очевидно, будет развиваться в рамках происходящего «консервативного поворота». Мне интересно изучить то, каким образом и будет ли внесено теологическое смысловой поле в происходящих процессах обсуждений и в итоговый текст Основного закона страны. То есть, это практически лежит на пересечении первого и второго направлений отмеченных выше исследовательских интересов, то есть вопросы, связанные с сохранением секулярного характера Российского государства, потому что это тоже сильно связано не только со многими символическими и идеологическими основаниями, но и в целом изменяет и характер государственного строя, и последующих трансформаций всех направлений публичной политики.
Б.Л. Вишневский (реплика):
- По поводу консультаций. 83 статья Конституции - полномочия Президента. Он назначает и отзывает после консультаций с комитетами и комиссиями палат Федерального Собрания дипломатических представителей Российской Федерации в иностранных государствах и международных организациях. Скажите мне, пожалуйста, кто-нибудь за почти 30 лет слышал о том, чтобы Президент вел эти консультации, или чтобы он приезжал в Гос. Думу или Совет Федерации, чтобы с комиссиями и комитетами эти консультации провести? Я лично думаю, что все это выглядит, как полная профанация искусства. Присылают какого-нибудь чиновника, который приезжает на комиссию и получает формальное согласие на назначение. Мне неизвестны случаи, когда ему бы в этом отказали. Это значит, что консультации носят абсолютно формальный характер.
Во-первых, специальное внимание, в плане анализа изменений семантики текста, хотелось бы обратить на то, что будет происходить с «Преамбулой» (про иные части, соответственно, тоже, но как «развивающие» её основания), т.е. элементом, значимым, в первую очередь, в качестве оформления общих смысловых рамок (или - фрейма) для всего документа в целом, являющегося перформативным (по определению этого термина Остином). То есть, и сами используемые слова, и фразеологические формулировки, подразумевающиеся к дальнейшему раскрытию через правовые нормы, ведь их буквально определяют через «установление», проявленное в лингвистическом изложении. То есть, те основы социального государства, которое предполагается регулировать, отражаются в терминологии и её интерпретации как в момент обсуждений, так и в последующем (в частности, при обращении в Конституционный суд, например), потому как исследователя именно социальной политики, меня особенно интересует всё, что связано с её гендерными аспектами и лингвистически, и содержательно (социокультурно) по формулировкам вносимых положений. Мне важно изучать, что сохранится (и если сохранится) и в каких интерпретациях из проблематики юридического равноправия и фактического равенства. Пока дискуссии по «Преамбуле» не достаточно очевидны, а именно в ней закладывается «социальная идеология» политического устройства страны и общественной организации.
Второе, что меня интересует, это процессуальный анализ дискурсивных практик и их (в т.ч. контекстуального) содержания – уже не столько сами поправки, сколько обсуждения, которые происходят в социальных сетях, в первую очередь в тех кругах, к которым я подключена в силу профессиональных или жизненных обстоятельств. Там много интересного происходит, и, конечно, дискурс неформального и, зачастую, «карнавализированного действа», в том числе и в плане речевого перформанса, меня тоже, конечно, интересует, уже как исследователя символической политики. Это направление не имеет непосредственного отношения к текстовому оформлению самой Конституции, но с позиции рассмотрения происходящего в сфере символической политики, многое представляется очень важным. Например, давайте посмотрим хотя бы на то, как важна та дата, которая назначена для её общенародного принятия, что потенциально становится новым государственным праздником, в т.ч. несет в себе элементы символической реструктуризации «календарного цикла» российской государственности. Политические антропологи отлично понимают аспекты «сакрализации» и временных периодов годового цикла в целом (т.е. даже символическое значение сезона весна и/или осень), и «наложения» новых праздников на существующие к этому моменту государственные даты (и не только, поскольку насыщение символизмом присутствует согласно и международным, и конфессиональным, и субкультурным, и даже у «народного» ежедневного праздничного календаря есть соответствующие коннотации). То есть, по всей вероятности, предполагается, что посредством конституционного референдума, будет «реанимирована» дата 22 апреля, посредством переведения её из «рудиментарного коммунистического фетиша» в дату нового (квази)народного праздника – Дня Конституции. И, конечно, то, что она напрямую «выпадает» на день рождения всем известного «прадедушки» Ленина, кажется, довольно интересно осмыслить и с политологической точки зрения. Учитывая то, как вообще происходит символизация, в том числе государственных символов, извините за каламбур, выбор даты выглядит интригующе и неоднозначно.
В дополнение к тому, в 2020 году на этой неделе в России проходит и православный праздник (Пасха), что определяет ещё один сюжет, который, очевидно, будет развиваться в рамках происходящего «консервативного поворота». Мне интересно изучить то, каким образом и будет ли внесено теологическое смысловой поле в происходящих процессах обсуждений и в итоговый текст Основного закона страны. То есть, это практически лежит на пересечении первого и второго направлений отмеченных выше исследовательских интересов, то есть вопросы, связанные с сохранением секулярного характера Российского государства, потому что это тоже сильно связано не только со многими символическими и идеологическими основаниями, но и в целом изменяет и характер государственного строя, и последующих трансформаций всех направлений публичной политики.
Б.Л. Вишневский (реплика):
- По поводу консультаций. 83 статья Конституции - полномочия Президента. Он назначает и отзывает после консультаций с комитетами и комиссиями палат Федерального Собрания дипломатических представителей Российской Федерации в иностранных государствах и международных организациях. Скажите мне, пожалуйста, кто-нибудь за почти 30 лет слышал о том, чтобы Президент вел эти консультации, или чтобы он приезжал в Гос. Думу или Совет Федерации, чтобы с комиссиями и комитетами эти консультации провести? Я лично думаю, что все это выглядит, как полная профанация искусства. Присылают какого-нибудь чиновника, который приезжает на комиссию и получает формальное согласие на назначение. Мне неизвестны случаи, когда ему бы в этом отказали. Это значит, что консультации носят абсолютно формальный характер.